— И расчесать потом дашь? — уточнила подозрительно.

— Если будет что расчесывать, — пообещал Вэлах, грустно глядя на свою гордость.

Жутко захотелось его обнять, или хотя бы просто по плечу погладить. Настоящая жертва с его стороны доверить мне свой хвост.

— А ведь мог сразу разрешить мне его причесать, не было бы сейчас таких проблем, — проворчала я, пытаясь скрыть за недовольством смущение.

Обниматься к нему я все же полезла.

— Варь, — Вэлах растерялся, отступил на шаг назад, утягивая меня за собой, — что ты делаешь?

— Обнимашки, — сообщила очевидное.

Ещё несколько секунд ничего не происходило, я уже готова была его отпустить, ругая себя за импульсивность, когда подвисший чёрт наконец пришёл в себя и включился в процесс. Обнимашки у него получились крепкими. Значительно крепче тех, что мне на лестнице выделили.

На макушку опустился подбородок и мы замерли. Было тепло и вполне комфортно. Под ухом размеренной и сильно билось чужое сердце.

И я уже готова была поверить, что все не так уж страшно и Вэлах очень даже милый чёрт...когда не злился.

Но идиллию нарушил голодный Кефирчик, которому надоело топтаться у двери.

— Урк? — подергав Вэлаха за сапог и убедившись, что внимания он так не добьётся, сообразительный норг предпринял попытку забраться по черту наверх.

Вряд ли раньше хоть один норг лазил по императору, но этому удалось.

— Варь, ты уверенная, что тебе нужна эта нечисть? — задумчиво спросил Вэлах, когда Кефирчик взобравшись по ноге, вцепился в его рубашку.

— Если ты предложишь ему шею свернуть, то я тебя покусаю, — моей руки коснулся горячий нос, Кефирчик обнюхал ее, лизнул, пытаясь понять можно ли это есть, или стоит ползти дальше, — но прокормить его стоит.

— Дожил, подкармливаю норга в собственном дворце, — пробормотал Вэдах, неохотно разжимая объятия. Кефирчик, вцепился в рубашку покрепче и протестующих заверещал, когда его попытались отцепить.

— Может, так пойдём? На кухне он сам отвалится, — с сомнением предложила я.

Наградив меня хмурым взглядом, Вэлах ещё раз попробовал отцепить от себя несогласную с таким ходом дела, нечисть, потерпел неудачу и смиренно потопал на выход.

Я поскакала следом. Впереди нас ждала кухня, очень поздний ужин и, очевидно, новые сплетни.

С каждым днем жизнь во дворце становилась все веселее.

Эпилог

— А можно я никуда не пойду? — спросила с надеждой, плотнее кутаясь в одеяло. За окном валил снег, обещая в скором времени сугробы до крыш. — Кто вообще женится в такую погоду? Это же ненормально.

— У тебя есть час, — донесся строгий голос из гардеробной, где Вэлах, в отличие от меня уже вовсю готовился к предстоящему торжеству Из-за приоткрытой двери показалась растрепанная голова — если по истечению этого времени ты не будешь готова, в храм отправишься в этом одеяле.

— Там холодно, там снег кругом и какой смысл нам ехать в храм, если внутрь кроме жениха с невестой никого не пустят? Остались бы во дворце. Все равно же торжество здесь пройдёт, — я отчаянно не хотела выбираться из тёплой кроватки в плохо отапливаемую комнату.

Черти тоже страдали от внезапно пришедшей холодной зимы, какой здесь не было уже лет сто, но, в отличие от меня, страдали они как-то вяло, без огонька, умудряясь не околеть на вечном сквозняке, что гулял по дворцу, завывая в тёмных коридорах.

А я вот мерзла и в последнее время все отчётливее понимала, что скоро уже мне самой понадобится грелка. Потому что погреться об Вэлаха было невозможно.

— Традиции нужно соблюдать в любую погоду.

Из-под кровати выбрался сонный и совсем мохнатый норг. За прошедшие четыре месяца он отъелся, обленился и еще больше распушился.

— И запри его где-нибудь, — велел Вэлах, кивнув на зевающую нечисть, — мне не нужна паника в разгар празднования, если он вдруг решит показаться среди гостей.

— Кефинчик свободолюбивые норг, он не привык, когда его запирают

— Или он на один день к этому привыкнет, или спать будет под дверью, потому что в комнату я его больше не пущу.

— Это шантаж, — я насупилась.

После того как заговоренные императорские покои вновь стали пригодны для проживания, Вэлах обнаглел окончательно, не упуская возможности напомнить, что в эти комнаты без его разрешения не проберется ни один норг, и Кефирчик ночует под кроватью благодаря исключительной доброте хвостатого императора.

— Я знаю как это называется, — кивнул он, вновь скрываясь в гардеробной, — у тебя осталось пятьдесят пять минут.

Переглянувшись с норгом, которому никуда идти было не нужно, я грустно вздохнула. Себя было жалко.

Влюбленные черти, как показывала практике, в сто раз хуже невлюбленных.

Просто потому что невлюбленным от вас ничего не нужно и они вас не трогают, стараясь и не вспоминать о вашем существовании. А влюбленные как раз забыть не могут.

Вэлах был совсем плохой уже хотя бы потому, что доставать меня доставал, но ни в чем не признавался, и если бы не запах печенья, на который я основательно подсела, то решила бы, будто я его чем-то обидела.

А так, я нюхала, мирилась с происходящим и категорически отказывалась следовать дурному мелоровскому совету.

Босс, который друга своего больше меня любил, настоятельно советовал прекратить мучить себя, Вэлаха и его заодно, и признаться уже подмороженному сиятельству в чувствах.

Я первый шаг делать не хотела, злилась и мечтала натравить на Мелора норга, чтобы хотя бы один черт оставил меня в покое.

И если первый месяц это ещё было возможно, то с началом осени, когда Кефирчик округлившийся и основательно затисканный Риной, уже не мог охотиться, натравить его хоть на кого-то было невозможно.

— Вот заболею и буду ныть, — сообщила я норгу, но услышал меня Вэлах:

— Тебе не обязательно ждать у дверей храма, если захочешь, останешься в карете.

— Так может, я останусь в кровати? — этот вариант мне нравился намного больше предложенного. Счастливых невест я все равно могла увидеть уже только после обряда.

До посещения храма им не разрешалось видеться не только с женихами, но и с дэвалийцами вообще. И даже с людьми.

Одеваться помогали им служительницы храма, и до кареты провожали тоже они, укрыв девушек под полупрозрачной накидкой.

— Можешь попробовать, — согласился Вэлах, — но через пятьдесят минут в карету я отнесу тебя в одеяле.

Кажется, кто-то не хотел мерзнуть у храма в одиночестве. Конечно, со мной же мерзнуть будет хотя бы веселее.

— Ты же понимаешь, что это увидят все? — опасливо уточнила я. Норг забрался на кровать и тихо уркая на выдохе, зарылся в одеяло, где и затих.

— Не думаю, что кто-то удивится, — равнодушно отозвался Вэлах, и напомнил, — время.

И самое обидное заключалось в том, что он был прав. Удивляться уже никто бы не стал. Даже сплетен новых бы не появилось. Ко мне и тому безобразию, что вокруг меня творилось, черти уже давно привыкли. Бестолковая помощница императорского советника их больше не впечатляла.

Побежденная и заранее готовящаяся замерзнуть, я неохотно выползла из кровати, очень завидуя Кефирчику.

Вот уж кому было просто замечательно.

В карете было холодно, но это ощущалось не так сильно, если поплотнее закутавшись в свой плащ, забраться под плащ к Вэлаху, который был тёплый в любое время суток, кроме ночи.

— Варь, мы подъезжаем, — предупредил он, вытряхивая меня из надежного убежища. Сразу же стало очень холодно.

— Лучше бы я сссвитер надела, а не это дурацкое платье. Его же под плащом все равно не видно, — попытка забраться обратно в тепло провалилась. Обратно Вэлах меня уже не пустил.

— Обряд займёт не больше пятнадцати минут. Можешь подождать в карете.

— Ну уж нет. Раз я сюда притащилась, то хоть поучаствую.

Впереди заржали кони. Карета с виновниками моего бедственного положения остановилась.

Мы ехали сразу за ними, что позволило мне оказаться у дверей храма одной из первых. На самом деле я была второй. Первым шёл Вэлах и никто не смел его обогнать.